Когда Малколм вышел, оставив ее с Парланом наедине, Эмил потребовалось усилие, чтобы обрести самообладание.

Хотя она — отчасти — пришла к нему по доброй воле, неизвестность пугала ее. Пытаясь привести растрепанные чувства в порядок, девушка принялась оглядывать хоромы главы клана Макгуинов. По стенам висели тяжелые драпировки, защищавшие от холода, и в углу горел камин, также помогавший бороться с холодом и сыростью. Мебель была простой, но добротной. Ноги утопали в богатых коврах, устилавших пол. В центре комнаты стояла массивная дубовая кровать, высокая и затянутая сверху донизу пологом из бархата, который был раздвинут. Во всей обстановке спальни ощущалась атмосфера какой-то варварской роскоши.

Взгляд Эмил переметнулся на хозяина спальни, который возлежал, опершись о высокую спинку кровати, и всем своим видом изображал равнодушие. На нем был халат из тяжелой ткани, под которым, как она заподозрила, больше ничего не было. Сверкающая влажность волос говорила о том, что он недавно принял ванну. Девушка замерла, недоумевая: то ли ей сердиться на его напускное равнодушие и уверенность в том, что она придет, то ли посчитать за счастье, что он не пожалел усилий, готовясь к ее приходу.

— А я уже начал подумывать, что ты решила уступить мне своего коня.

— Этому не бывать.

Он ухмыльнулся.

— Что ж, ты поступила правильно. Я собирался овладеть тобой в любом случае, и единственное, что могло меня остановить, — слишком юный возраст. А так все будет проще.

Она с облегчением вздохнула;

— Лейт тебя за это убьет.

— Зря он это задумал. Теперь мне придется очень постараться не убить его, когда он попытается это сделать.

Хотя Эмил подозревала, что самоуверенность Парлана имеет под собой основания, она ее покоробила.

— Все-таки он может тебя убить.

— Конечно, такую возможность исключать нельзя. Но она ничтожна.

— Кажется, что у тебя слишком высокое мнение о себе.

Парлан ничего ей не ответил, поскольку в этот момент взял ее на руки, прижал к груди и нежно опустил прямо на середину огромной постели. Девушку удивило, что столь крупный человек в состоянии двигаться с молниеносной быстротой и очень тихо. Когда его тело накрыло ее хрупкую фигурку, она вздрогнула. Нет, она не боялась, хотя его мощный торс представлял собой разительный контраст с ее тоненьким, гибким телом. Эмил вдруг почувствовала жгучее желание, которое помимо ее воли захлестнуло ее горячей волной.

— Не бойся меня, дорогуша. Я всего лишь хочу доставить тебе удовольствие, — прошептал он, покрывая ее щеки нежными поцелуями.

— Ты хочешь сказать, удовольствие себе? — пробормотала Эмил, однако ощутила, как загорелась кожа в том месте, где он касался ее губами.

— Точно, себе, но и тебе тоже, Эмил. Поэтому расслабься и предоставь действовать мне.

— Ничего я тебе не предоставлю. — Девушка очень надеялась, что он поверит ее протестам, поскольку не имела желания раскрывать ему истинную причину своего появления в его спальне. Пусть он думает, что она пришла к нему, приняв условия «сделки».

— Предоставишь, Эмил Менгус. — Он покрыл поцелуями сначала ее нос, а потом перешел ко рту. — Я же говорил, что предоставишь…

Когда его губы коснулись ее губ и потерлись о них, она чуть не задохнулась. Это было очень приятно. Кроме того, у нее внутри потеплело. Эмил сама не заметила, как ее руки обвили его широкие плечи. Когда его язык властно потребовал впустить его внутрь ее рта, аквамариновые глаза девушки широко распахнулись от удивления: она никак не могла взять в толк, чего он добивается.

— Открой для меня ротик, милашка. Я хочу ощутить мед, который таят твои уста.

— Нет там никакого меда. Наоборот, боюсь, что моим устам не хватает свежести — я давно не полоскала рот.

Парлан тихо рассмеялся:

— Ты маленькая лгунья, Эмил Менгус. Сейчас же открой ротик!

Когда его язык ворвался внутрь, с силой раздвинув ее губы, она содрогнулась всем телом. Теперь каждый поцелуй обжигал ее больше и больше. Он вошел во вкус и, казалось, никак не мог удовлетворить свой голод. Временами мужчина останавливался и начинал атаки на ее нежную шею, покрывая ее легкими, похожими на дуновение ветра поцелуями. Она зарылась своими тонкими пальцами в его густые волосы, изгибаясь всем телом, чтобы соприкоснуться с его торсом. Тепло, охватившее ее грудь, росло и становилось все более ощутимым, превратившись едва ли не в жар. Ее нежный рот теперь был раскрыт, как цветок, и испускал тихие, страстные вздохи любви. Неожиданно он замер и отстранился от нее. Сладкий туман в голове Эмил немного рассеялся, и она стала отдавать себе отчет в том, что происходило.

— Нет, — произнесла она прерывистым, хриплым голосом, пытаясь прикрыть обнаженную грудь вдруг ослабевшими руками.

— Да, — произнес он и развел ее руки в стороны, чтобы полюбоваться ее грудью ненасытным взглядом истинного ценителя. — Какие красивые!

Она содрогнулась, когда его язык принялся ласкать напрягшиеся от возбуждения соски. Внизу живота у нее загорелся огонь, словно сухая кукурузная солома полыхнула.

Теперь, когда его ладони завладели выпуклостями ее грудей и уже отваживались спускаться ниже, она снова вцепилась пальцами в его густые темные волосы, с силой прижимая его голову к себе, когда он принимался попеременно целовать то одну, то другую грудь. И снова она тихо застонала, и ее стон звучал в его ушах громче и насыщеннее звуков органа, — ведь это был голос любви. Поначалу Эмил пыталась сдерживаться, но потом, завороженная происходящим, совершенно забыла об этом. Она настолько осмелела, что принялась гладить Парлана по спине, и страстные стоны, которые он при этом издавал, дали ей понять, что ее усилия не пропали даром, увеличив ее собственное возбуждение. Когда он сорвал с себя халат и предстал перед ней обнаженным, она обрадовалась: теперь ничто уже не мешало ей ласкать его.

Губы Парлана коснулись нежной кожи ее талии, Эмил выгнулась дугой и громко застонала. Эта девушка была настоящий живой огонь — она превзошла все самые смелые ожидания горца. Но когда Парлан начал снимать с нее узкие штаны и его руки коснулись шелковистой кожи стройных бедер, он обнаружил, что до сих пор лишь находился в преддверии ее чувственности. Едва мужчина коснулся ее обнаженных ног, как Эмил содрогнулась от охватившей ее страсти.

Он заметил это, и жадные губы и руки не оставили на теле девушки ни одного дюйма, который бы не был им обласкан.

Эмил испытывала несказанное удовольствие и в какой-то момент даже испугалась, что ее сердце остановится. Крупные, но, как оказалось, нежные руки Парлана гладили ее ноги, не позволяя им вырваться из круга, который он очертил, чтобы иметь возможность еще и еще целовать их. Когда он наконец начал медленное восхождение по ее телу снизу вверх, Эмил замерла как завороженная и больше уже не вырывалась.

Он поднял голову, оторвавшись наконец от ее тела, и явственно услышал звук, напомнивший ему мурлыканье кошки.